Две большие разницы. - До своего прихода на должность начальника ИТК № 18 в Кунгуре я 10 лет проработал в 30-й колонии. Потому специфика работы была для меня знакома. Тем более, основные нормативные документы в принципе одинаковы для всех режимных учреждений. Только вот особенности существования мужской и женской колоний, - как говорится, - две большие разницы.

Начальником колонии я ощутил себя в полной мере только через 3-4 года после вступления в должность. Свыкался, искал подходы. 

Для понимания: были времена, когда в моём подчинении находилось до 3000 осуждённых женщин. Плюс 500 человек аттестованного и вольнонаёмного состава, из которых две трети опять же женщины. Вдобавок ко всему ИТК объединяет в себе режимное учреждение и промышленное предприятие. Это значит, что порядок должен быть по всем фронтам: в режиме содержания женщин-осуждённых и в выполнении производственного плана. 

В день мы шили по 6, 5 тыс. пар обуви – это железнодорожный вагон. За месяц отправляли заказчикам 22-23 вагона и более 100 контейнеров обуви.

Ещё один момент: в стенах Учреждения находились неоднократно судимые женщины. Количество судимостей варьировалось от 2-х до 16-ти. Возраст: от 18 и до бесконечности. Основная масса – курящие.

Отдельно о сотрудниках колонии: все они разные, все – индивидуальности. Но как ни крути, а режимное учреждение накладывает свой отпечаток – эта работа требует полной самоотдачи, где-то даже самопожертвования. Многим элементарно некогда заводить семью. Их жизнь разграничена не на недели-месяцы-годы, а графиками работы и дежурств.

Вот что, вкратце, представляла собой ИТК № 18 с 1982 по 1996 годы. 

Без права на ошибку. Как завоевать если не безусловный авторитет, то хотя бы доверие сотен таких не похожих друг на друга женщин, каждой со своей судьбой, мечтами и горестями? Просто помнить всегда, что они – Женщины. Следовательно, во мне они должны были увидеть в первую очередь Мужчину. Сильного, адекватного и, главное, справедливого. Потому что женщины особенно остро чувствуют несправедливость. Грубым окриком, приказом от женщины добьёшься прямо противоположной реакции. Её бесполезно давить авторитетом. Но обратись к женщине спокойно, вежливо, по-деловому – и ключик найден. 

Учреждение состояло из 24 отрядов осуждённых, в каждом более 100 женщин. На каждый отряд – по 2 аттестованных сотрудника: начальник отряда и инженер по организации труда. 

Каково приходилось женщинам–начальникам отрядов, знают только они. Только представить: сотня пар глаз смотрит выжидающе, и ты не имеешь права на ошибку. 

Был случай, на одну из новеньких начальниц отрядов бросилась осуждённая с заточкой. В тот же день сотрудница написала рапорт на увольнение. Большого труда стоило урегулировать ситуацию. Впоследствии эта сотрудница стала одной из сильных начальников отрядов.

Женщины-начальники отрядов, или, говоря официальным языком, «гражданки начальницы», тоже все были разными. Например, Люба Филиппова – прирождённый лидер, несгибаемая личность. Скала! У неё всегда был самый сложный отряд: рецидивистки с большими сроками. Встречая очередную строптивую подопечную, прибывшую в отряд, Люба предупреждала: «Ты у меня дышать через раз будешь!» И слушались, и уважали, потому что строгая, но справедливая.

Другая гражданка начальница -  бравая, красивая, видная. Творческая личность, активная участница художественной самодеятельности. И осуждённые в её отряде тоже невольно подтягиваются – соответствуют. 

«Неправильный» режим. Как я уже говорил, соблюдение правил внутреннего распорядка – первое и главное требование режимного учреждения. От этого зависят жизни его сотрудников. Но разве женщину легко втиснуть в строгие рамки режима? Первое отступление мы сделали в отношении формы одежды. Представьте: лето, зной, а осуждённым положено носить х/б чулки и кирзовые сапоги. Не издевательство ли? Поэтому женщины сплошь и рядом нарушали требования: самовольно снимали тяжёлые кирзачи и ходили в тапочках. За это нарушение по Правилам требовалось наказывать. 

Но как наказывать, если сама эта форма – наказание? 

И мы пошли на нарушение: заказали на обувной комбинат лёгкие кроссовки. Так ввели новую летнюю форму одежды: кроссовки и носочки. 

За такое самоуправство мне не раз пеняло начальство. А я говорю: «Они ведь всё равно не носят утверждённую форму. Так я, чем отлавливать нарушительниц, лучше приведу их к другой единой форме, которую они будут носить с удовольствием!» А как приятно было на них посмотреть! Да и сами женщины чувствуют себя Женщинами, забывая, что они в зоне.

А вскоре по указанию руководства договорились пошить такую обувь для других женских колоний.

То же самое с косметикой. Запрещено было женщинам-осуждённым ею пользоваться. Уж не знаю, какой вред кому-либо можно нанести при помощи помады или туши для ресниц… Разрешили. Зато заблестели глаза у женщин, улыбаться стали чаще яркими губами. Женщине для радости немного надо. Да и посмотреть на неё приятно.

Приезжает начальник с проверкой из Перми:

- Чего это они у тебя размалёванные ходят?

- Никак нет! - отвечаю, - Не размалёванные, а ухоженные и красивые!

Потрепать души. Надумали мы как-то с Дианой АЗАНОВОЙ, начальником отряда, к нашим осуждённым ребятишек из детского дома в гости привезти. Долго это дело на всех уровнях согласовывали. Некоторые, узнав о нашей идее, пальцем у виска крутили: зачем вам это надо? Но мы были упрямы.

В один прекрасный день детишки из дома ребёнка переступили границу зоны. Под видом экскурсии. К ним сразу сбежалось ползоны. А одна осуждённая прибегает ко мне и говорит:

- Что же вы такое делаете, а? Ведь у меня дома такой же остался! Вы специально душу потрепать нам хотите?

- Да, - отвечаю, - хочу потрепать ваши души, чтоб в следующий раз вы задумались, стоят ли ваши поступки слёз ваших детей!

Со временем визиты детишек стали регулярными. К встрече с ними женщины готовились как к празднику: наберут конфет, нашьют игрушек, концерт приготовят… Женщина ведь мать по природе. И какая бы она ни была – материнский инстинкт никто не отменял.

Под конвоем на гастроли. О концертах отдельный разговор. В нашем Учреждении сильной стороной была художественная самодеятельность. Отбирали от каждого отряда лучшие номера и регулярно давали сводный концерт. Выйдет артистка из осуждённых на сцену и до того преображается! Глядишь на неё и думаешь: «Господи, КАК ты здесь оказалась? Что ты делаешь в зоне?»

Сводных концертов нам вскоре стало мало. Решили «на гастроли» рвануть. Это вообще был нонсенс. Вывезти 50 конвойных за пределы зоны! Спасибо Алевтине Александровне СУХАРЕВОЙ, моему заму по воспитательной работе. Неординарная женщина, все новшества поддерживала, много чего сама предлагала.

И ведь рискнули! Прежде собрал я «артисток» и говорю:

- У вас появилась первая возможность временно покинуть зону. Если что-то пойдёт не так, она станет последней не только для вас. И ваши имена войдут в историю системы как имена виновниц гибели беспрецедентного опыта.

Погрузились мы в 2 автобуса и поехали на свой страх и риск в Пермь, в женскую колонию. Давать концерт. Аплодисменты не смолкали. Наши «домой» ошалелые вернулись – шутка ли, из зоны вырвались! А вскоре с ответным визитом приезжает из 32-й колонии спортивная команда, и мы устраиваем Спартакиаду. 

Дальше-больше. Совсем развернулись. Пригласили из соседней мужской ИТК вокально-инструментальный ансамбль. Приехали 15 молодцев: выбритые, выглаженные, в рубашечках белых накрахмаленных… Как их встречали! Я своих только просил:

- Ради Бога, близко не подходите, трогать не вздумайте!

Концерт ВИА собрал больше сотни зрительниц. Надо было видеть женские лица! Пели, смеялись, плакали… 

Чего хочет женщина… Ни на секунду мы не забывали и осуждённым не давали забыть, что они – Женщины. Ввели смотр-конкурс на лучший цветник. В каждой локальной зоне разрешили разбить клумбы.

Мне сотрудники Управления из Перми говорят:

- Вот возьмёт какая, вынет из клумбы кирпич да тебя по голове!

- Захочет она меня кирпичом по голове тюкнуть, так она вон рядом со стройки кирпич возьмёт. Зачем ей из клумбы-то вытаскивать? – отвечаю.

Опять же, женщине красота и уют требуются. Вслед за клумбами занавесочки весёленькие на окнах появились, кашпо с цветами внутри отрядов, полотенца вышитые, кошки отрядные по зоне разгуливать начали. Идёшь иной раз по зоне и не чувствуешь, что ты в периметре. 

Не устану повторять: женщина во всех своих проявлениях остаётся женщиной. Поэтому самое сильное оскорбление для женщины – обидеть в ней её суть. Нарушить такой богатый, но такой хрупкий мир её души.

Не выходит из головы одна осуждённая. История банальна: она учительница, устоявшийся брак, двое детей. Появляется любовник, вспыхивает страсть. Он уговаривает её развестись и обещает в свою очередь развестись сам. Женщина верит и подаёт на развод. Рушится семья. А любовник при встрече заявляет, что не готов. Женщина в состоянии сильного потрясения бьёт его топором (дело было на лоне природы), удар оказывается смертельным… Положительная женщина волею злого случая оказавшаяся в зоне. Мы постарались, чтобы её побыстрее перевели в колонию-поселение, откуда она и освободилась... 

Мы, сотрудники колонии, не были церберами. Не в этом была наша задача. Все вместе мы вкладывали души в то, чтобы женщина, пусть даже попав в жестокие условия несвободы, сохранила в себе Женщину.

 

 

Новости Кунгурского края ©kungur-krai.ru